Сочтем возможным, или даже единственно возможным, разобрать одну, но очень показательную, публикацию, характеризующую общий уровень и настроение этого журнала - статью главного редактора "Богословского вестника" Юрия Друми "Статус предания в православном вероучении и в Священном Писании (согласно книге о. С.Н. Булгакова "Православие")". И впредь все сказанное нами, тем самым, может быть отослано не к какой-либо конфессии (хотя в начале своего текста Ю. Друми оговаривается о принадлежности к "Церкви адвентистов седьмого дня"), а именно к автору статьи, цель которой - критика православного понимания Священного Предания и критика православия и Церкви в традиционном богословском понимании ее.

В заглавии своей работы Юрий Друми обещает рассмотреть вопрос о статусе Писания и Предания. Статус - понятие для протестанта очень важное, потому что на его основе можно определить место чему угодно. Но для христианского сознания статус Священного Писания и Священного Предания - вопрос, отменяющий сам себя, ведь это Писание и Предание Церкви, а Церковь есть тело Христово (Кол. 1:24). Равно тогда спросить: каков статус Иисуса Христа? Но здесь, когда дело касается рассуждений Ю. Друми, не это оказывается главным, а то, что в Предании заключено человеческое понимание, и оно искажает Божественное Откровение, поэтому нужно применять к нему человеческие методы анализа, а именно: исторический, сравнительный, и т.д. Почему эти подходы должны быть правильны сейчас, если ошибались почти две тысячи лет со времени Священного Писания Нового Завета - не объясняется. Просто утверждается, что статус Предания не может быть сравним со статусом Писания, так как Предание искажено временем и вообще - оно "человеческое". Следовательно, все, где учение соприкасается с Преданием - ложно. Почему? Потому что человеку свойственно ошибаться. Но сразу же возразим: разве Св. Писание гарантирует "безошибочность" в истолковании? Разве не тот же человек читает Св. Писание? И что его упасет от ошибок? Св. Писание должно стать единственным источником и предметом веры, считает Ю. Друми. А куда же деть человека с его errare humanum est? Но вот какой выход предлагает автор: "Каким бы исторически условным и по-человечески ограниченным это истолкование [Св. Писания] ни было, оно будет всегда тяготеть к своему первоначалу, сличая и соотнося себя с ним". Но отчего такая уверенность, что и человек тяготеет к своему первоначалу? Ведь утверждается, что он постоянно искажает истину, потому и нельзя верить Преданию. И нет никакой логики в том, что, по словам Ю. Друми, при критическом разборе изложенного о. Сергием Булгаковым православного учения о Предании "очевидна некоторая непоследовательность в его рассуждениях: если Св. Писание имеет внутреннюю самоочевидность своей богодухновенности, почему засвидетельствовать о ней может лишь Церковь? Почему этого права лишается богооткровенное Слово Божие или просвещенная Святым Духом личность?" Во-первых, почему, в таком случае, Церкви, просвещенной Св. Духом в день Пятидесятницы, согласно именно Писанию, и не свидетельствовать о Св. Духе? Почему, если Св. Духом, по мысли Друми, может быть просвещена любая личность (а адвентизм не признает святых Церкви - т.е. личности преображенной, спасенной не знает, следовательно, это "просвещение" есть некое действие, но не синергия, не со-действие), Господь прежде всего не просветит Свою Церковь? Ибо если Церковь - это сообщество христиан; неужели логично признавать "просвещение" некоего человека вне этого мистического сообщества, скорее, "просвещения" самого христианства, народа Божия? На каком же основании тогда можно не доверять Преданию, ведь если, по учению адвентистов, оно - дело человеческое, то и оно может быть просвещено Духом Божиим? Во-вторых, что такое "само-очевидность"? Ведь это очевидность для самого себя. Понятно, что Дух Сам Себе в Своей святости для Самого Себя "очевиден". Но человеку, отдельной личности, "самоочевидность богодухновенности" ничего не дает, т.к. чтобы подвигнуть человека на путь спасения, Св. Писание должно быть очевидным Словом для него, этого человека, а не только само в себе.

Но Ю. Друми не просто ищет "нестыковки" в книге о. Сергия о православном вероучении, а даже перефразирует, как мы увидим, его слова на адвентистский лад! (Не для того, чтобы представить о. С. Булгакова скрытым даже для самого себя, адвентистом, а чтобы доказать, что вообще здравомыслие на его, Друми, стороне!) Может быть, ему хочется показать, что ход человеческой мысли как таковой должен быть согласен с его рассуждениями? "...Слова С. Булгакова о том, что "каждый отдельный читатель Слова Божия не сам по себе опознает его богодухновенность ... но лишь в единении со всеми в Церкви", можно перефразировать следующим образом: каждый отдельный читатель Слова Божия не сам по себе опознает его богодухновенность, но лишь открывшись влиянию Св. Духа, из этого же Слова исходящего". Здесь автор постулирует и проводит в жизнь принцип, который можно назвать принципом "один на один" со Священным Писанием. Именно возможность подобных ходов всегда являлась источником еретических вероучений. Известно, что для ереси часто достаточно неправильного подхода к чтению Священных Книг. А последствиями могут быть и появления современных вариантов тоталитарных сект - в них тоже читают Библию. Но вернемся к излюбленному Юрием Друми термину "самоочевидности" по отношению к богодухновенности, в котором автор выделяет первый корень "само", и допустим, что в таком случае богодухновенность должна быть очевидна сама по себе. Но разве мы живем в ситуации, когда не найти человека, который бы не признавал этой "самоочевидности"? Или никакой "самоочевидности" нет, или нет человека как свободной личности.

Если следовать всем рассуждениям автора разбираемого нами текста Ю. Друми, человека все же как свободной личности по большому счету нет. И вот чего потребует "ход мысли" дальше: человеку понимать и истолковывать Св. Писание вовсе и не нужно, потому что и в этом смысле оно самодостаточно - само себя понимает и истолковывает: "...если Библию дала Церковь через предание, говорят православные, то и уразумение ее должно быть в Церкви на основании ее предания; если Библия имеет самосвидетельство своей богодуховности, говорят протестанты, то непреходящим правом на свое истолкование обладает лишь она одна". Для примера давайте вспомним евангельский эпизод: исповедание бесами мессианства Иисуса Христа. Вот для кого мессианство и Божественность Сына Человеческого были "самоочевидны"! (Лк. 4:33-35; Мф. 8:28-29; Мк. 1:23-26). Но эта "самоочевидность" не есть вера. И уж что совершенно ясно - она не спасает.

Вообще же, по ходу исследования "логики" этого текста становится понятно, что он направлен против авторитета Церкви. Разбор вопроса о статусе Предания и Писания сводится в нем все более к вопросу церковного авторитета и внецерковного мнения. Но не понятно, если следовать автору "Богословского вестника", существует одно христианское богословие или есть многие "богословия"? Так же, в таком случае, возникнет вопрос: существуют христианские Церкви или Церковь? То есть "тела Христовы", а не тело Христово? Очень привычна подмена понятий: вместо "богословие" - "богословия". Вместо Церкви - другая или "еще одна" Церковь. Конечно, это вызвано тем, что хочется видеть Церковь святую, спасенную, а она видится извне такой погрязшей в мирском организацией. Так войди внутрь, получи спасение, получи Царство Небесное в наследство. Ведь куда как неумно, видя мусор на полу, покинуть дом или даже его разрушить. Так и человек, не входя в Церковь: думает, что грязи на полу не знает, а он дома не знает. Ведь мы же "мусорим" там, где живем. Не бесплотные же мы силы! Только ангелам и свойственна природная "самоочевидность", не нам. Протестант - в прямом смысле этого имени - выплескивает с водой ребенка, а Ребенок - Христос! Что в тезисе ("за чистоту веры") "Писание превыше Предания" полезного спасению? Да ничего! Очищение от "человеческих заблуждений"? Якобы Писание не искажено временем, историей, и потому это - неповрежденное слово Божие. Пусть так, но что же тогда подлежит спасению? Время, история? История - конечна, время - к смерти. Человек? Человек - во времени. За что ему зацепиться? За Писание - оно принадлежит неизменяемой вечности. Человеку во времени оно не принадлежит. Пусть оно дано человеку во времени и само себя открывает, но человек должен быть открыт ответно, то есть преображаем, должно совершаться таинство метанойи. Потому что человек более склонен быть открывающим, а не открытым. Но такого рода разворот - это открытость в другую сторону, то есть открытость ничто. Это Мухаммед, читающий о Моисее и Иисусе. Это составной мир, элементы которого внеположены друг другу. Но никогда не ожидается здесь синергийного внутреннего пространства - пространства Богочеловеческого единства, присутствия Бога в мире, вечности во времени - Церковь есть во времени, присутствие Бога подлинно воплотившегося. Сам этот богословский термин - "воплощение" - свидетельствует о таком ожидаемом спасении, которое должно быть явно, зримо, видимо, среди нас. Да и каким образом Писание может быть выше Предания - разве Духу Святому разделиться в Себе и быть различным? Ведь исторически, документально, фактически, хронологически, духовно - как хотите - Писание появилось из Предания и есть часть его. Жизнь Церкви, церковная жизнь - литургическая - уже была полноценным таинством - до появления Свящ. Писания, и последнее рождено из и для ее опыта.

Ю. Друми же понятием о Церкви озабочен не более, чем любым другим "термином" своей "логики". Он пишет: "Помимо всего прочего, так ли уж бесспорно утверждение о том, что именно Церковь дала Слово Божие? Не является ли верным обратное: Слово Божие вызвало Церковь к существованию? Конечно, если говорить, например, о Евангелиях, то несомненным будет тот факт, что их написанию предшествовало устное распространение (предание!) сведений о жизни Спасителя Иисуса среди первых уверовавших в Него последователей. Со временем, по мере умножения их числа, стали появляться апокрифические свидетельства о Его жизни, так что действительно назрела необходимость отбора из них подлинно достоверных, документальных свидетельств о жизни и учении Спасителя. Нельзя сказать, что критерием в этом отборе служил некий присущий Церкви орган, с помощью которого определялась богодухновенность книг христиан. Сам Бог посредством Св. Духа направлял Церковь в опознании и каноническом закреплении Своего Слова. Роль Церкви, таким образом, была не самостоятельной, но опосредованной (какой она и должна была быть), в качестве подчиненного, а не равного субъекта взаимоотношений с Богом. И только в таком смысле утверждение - Св. Писание дала Церковь - является приемлемым". Конечно, сразу обращает на себя внимание совершенное непонимание богословского смысла Церкви и Свящ. Писания. Но оставим пока это, пусть оно будет названо "правом человека не знать", оставим, несмотря на абсурдность такого положения, потому что как можно не знать, что уже знаешь, и как можно закрыть глаза на самого себя - разве только самоуничтожением. Отступить от уже имеющегося знания можно лишь одним способом - превратить его в мнение. О частном мнении хорошо сказал Г.К. Честертон: "Любимая в наши дни фраза: "таково мое мнение, но, может быть, я не прав", исключительно, на удивление глупа. Если ты так говоришь, значит это - не твое мнение. Любимые фразы: "у каждого свое мировоззрение, вот это - мое, оно мне подходит" - знак слабоумия. Воззрение на мир создается не для того, чтобы подходить человеку; оно создается, чтобы подходить миру. Частная вера так же немыслима, как частное солнце или частная луна".

Рассудим далее: если "Слово Божие вызвало Церковь к существованию", то ведь тогда Церковь, как ничто иное, и может это Слово преподавать верующим, иначе зачем Слову Божьему ее "вызывать к существованию"? Ведь не бессмысленно же создание Божие, а по Друми получается, что Церковь не нужна, потому что не для чего! Далее, Слово Божие, которое создает Церковь, и Свящ. Писание для Ю. Друми сливаются и получается, что Писание - это Бог Слово. Но Свящ. Писание - это Свящ. Писание, taV Bibliva, не Писанием мир сотворен. Может быть, автор-протестант ратует за то, чтобы Св. Писание ни в коем случае не было умалено в своем значении? Но не так ли рождались ереси - желая не умалить Отца, умаляли Сына, а на самом деле не узнали ни Отца, ни Сына. Задор автора доходит до такой степени, что для него Писание достоверно, а Предание не только не достоверно, но и вредно: "Предание, претендуя стать единственным и непогрешимым истолкователем Слова Божия, но не будучи таковым, в живом соприкосновении с Ним пригвоздило Его ко кресту". Писание для автора не искажено людьми во времени, а Предание - искажено и ложно. Но ведь сам же он пишет, что наряду с каноническими текстами появлялось и существовало множество апокрифов. Многие апокрифы также появились в христианской среде, как и книги, которые мы теперь знаем благодаря Церкви в каноне и читали наряду с другими писаниями и посланиями. Более того, возможно, некоторые апокрифические тексты предшествовали каноническим. Роль Церкви здесь неотменима, не заметить ее невозможно. И отличие апокрифического от канонического (боговдохновенного) текста, тем самым, литургично. Что же наш автор? Он заявляет: Сам Бог через Церковь действует. Казалось бы, ход верный - ан нет: роль Церкви, оказывается, с его точки зрения ничтожна, потому что она для Ю. Друми - бессмысленное нагромождение ненужных усложнений на единственном составляющем Божественного Откровения - Священном Писании. Чего же боится автор, давая задний ход своей мысли, казалось, должной привести его к экклезиологии - богословию Церкви? Он, очевидно, боится разрушить строящееся им на Писании единство, но вот проблема: это строение не включает человека. Если роль Церкви - "в качестве подчиненного, а не равного субъекта взаимоотношений с Богом", то совершенно исключено такое фундаментальное для христианского богословия событие, как Богоявление, которое, по сути, содержит весь смысл Писания. Потому что кому же явится Бог, если нет "субъекта взаимоотношений"?

Даже опустим ту странность, что осиянная Св. Духом Церковь, по Ю. Друми, не может уже (почему-то) быть, хотя бы и подчиненным, посредником между Богом и человеком. Боится автор высокого статуса Церкви (как боятся несвободные свободы как несвободы), но это означает отказ от Богоподобия. Это значит - "только человеческое в Писании", отказ этот равен отказу человеку быть. Потому что быть человек может только образом и подобием Божиим. Потому что человек как таковой вне образа Божия себе не дан. Но именно "данность" - основное кредо Ю. Друми. Данность - вот в чем нуждается и что способен он узреть. Отсюда страх перед Церковью, перед ее мистическим единством: а не потеряюсь ли я там? Но "если кто хочет итти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною; Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее" (Мф. 16:24-25). Но ради страха потерять себя человек может далеко зайти в выстраивании своей "логики". "Наибольшего внимания, - пишет Ю. Друми, - заслуживает принятый Собором Символ веры. Помимо некоторых дополнений и уточнений к трем членам Никейского символа (особенно, что касается Личностей Спасителя Христа и Св. Духа), был сформулирован и четвертый - вера "во единую Святую Соборную и Апостольскую церковь". Этой формулой Церковь начала исповедовать веру не в Троицу, а в четверицу. Единственным же критерием своего учения становилась она сама". Верить в Церковь - верить в свое спасение, никакой четверицы здесь нет. Эту веру вычеркивает из Символа веры Ю. Друми.

О спасении вообще как-то речи не идет - на наш взгляд оттого, что спасать, исходя из "богословских" построений автора, некого - нет человека в смысле богословском, то есть личности нет. Потому что нет образа Божия. Но вернемся к теме Предания и Писания: "От того, подтвердится ли тезис о том, что предание суть действительно исторически обусловленная жизнь Св. Духа в Церкви, ... зависит обоснованность и правомерность утверждения Православной церковью статуса предания как равноавторитетного с Писанием источника своего вероучения". Да как же ему не подтвердиться? Если в таинстве покаяния дается прощение грехов, в Евхаристии - причащение Тела и Крови Христовой, то можно считать Предание авторитетным. А если таинства ложны, то и слова Христа - тлен.

"Христос не учил только о единстве, о Церкви, но создал Церковь. Христос дал заповедь: любите друг друга, но одной этой заповеди совершенно недостаточно. Эта заповедь, как всякая другая заповедь, сама собой ничего создать не может, если нет у человека сил для ее осуществления. И если бы христианство ограничивалось только одним учением о любви, оно было бы бесполезно, потому что в человеческой природе, искаженной грехом, нет сил для проведения в жизнь этого учения. О любви говорил и Ветхий Завет, и даже язычники, но этого мало. Разум признает, что заповедь о любви хороша, но человек постоянно будет встречать в самом себе иной закон, противовоюющий закону ума и пленяющий его закону греховному (Рим. 7:22-23). Чтобы быть хорошим человеком, для этого вовсе не достаточно лишь знать, что хорошо и что плохо". Напрашивается вывод, что для созидания подобных разбираемому нами "богословий" человек, видимо, опирается на свою природу, путая волю к спасению с волей к познанию.

В голове нашего автора все смешалось: одно и то же - Библия и Иисус Христос. Для него "преданья старины глубокой" слились с Откровением - и уже не ясно, то ли сказки, то ли просто глупость - богословские труды Отцов Церкви.

В своей "страсти к единству" автор приходит к полнейшему неразличению, почти хаотическому состоянию некоего космичного бульона: "Творение и Творец стали томиться по былому единению, стремясь обрести друг друга в поисках казалось бы навсегда утраченной гармонии", - чем не мифологема, объясняющая смысл прихода Христа на землю. Томление разлученного двучастного космоса! Потому и "предание" - миф для автора, и Церковь - миф. Предание и Церковь мифологичны в силу совершенной размытости своей для Ю. Друми, о них нельзя спросить: что? - потому что все есть предание: и Десятисловие Моисеево, и сама Церковь, и обычай мыть руки перед едой, и соблюдение субботы (кстати, сами адвентисты соблюдают отчего-то субботу вместо дня воскресного), и Вселенские Соборы, и жизнь Церкви, ее таинства - в общем, христианство; и все что угодно - Церковь. И Церковь - Церковь, и всякая антицерковь - Церковь (адвентисты именуются так). Что же тогда Писание, каково его место, может, хоть его "статус" как-то позволяет Ю. Друми выбраться из этой кромешной слитости всего во все (а не в одно), ложного единства?

Нет, Писание для автора - это, собственно, и есть смысл Воплощения, и Творения, и жизни как таковой. Не спасение, не упразднение власти смерти, не преображение человеческой природы, не Царство Небесное, а "понадобилось воплощение вечного Слова Божия, Христа Спасителя, чтобы колоссальной ценой вернуть ему [Писанию] изначальный смысл". "Жизнь и смерть Христа со всей ясностью показали, что наделение предания статусом Слова Божия неизбежно повлечет за собой, во-первых, извращение, во-вторых, забвение, в-третьих, смерть последнего". Смысл пришествия Христа, отсюда, - бросить вызов преданию "как равноавторитетному с Писанием источнику богословия и этики".

Православное Предание потому плохо, что исходит из Ветхого Завета - заявляет Ю. Друми. Но ветхозаветные нормы жизни не были источником христианского богословия, что понятно любому богословски образованному человеку. Неразличение Юрием Друми "преданий", вроде тех, что предписывают мыть скамьи и посуду, или омовения рук и т.п., и Предания - таинств Церкви, Евхаристии - в котором преподаются дары Духа; еще и потому до нелепого смешно, что адвентисты настаивают на соблюдении субботы: куда уж тут обличаемым Друми фарисеям - они так не мудрили.

Боязнь нарушить раз и навсегда определенные статусы движет здесь сознанием. Ведь смерть Христа Бога, с точки зрения Ю. Друми, произошла в результате нарушения космической гармонии, мироустройство было нарушено неправильным статусом! "Таким образом, - пишет он, - жизнь и смерть Христа как вочеловечившегося вечного Слова Божия навсегда засвидетельствовали о коренном, фундаментальном, сущностном отличии человеческого предания от Божественного Логоса". Таким образом, продолжим мы, искомого Друми "воссоединения" "истосковавшихся по былому единству" не получится, потому что результат жизни и смерти Христа оказался в том, чтобы утвердить пропасть между человеческим и Божественным, а не связь, которая есть единство по образу богочеловеческого единства во Христе. Вот такое "богословие"!